Израель-Вульф Абрамович, 90 лет

«Мое детство и юношество прошло в городе Тарту, Эстония. Родился в большой еврейской ортодоксальной семье. Мама – дочь раввина, отец принадлежал к рижскому раввинату, нас было четверо детей: я, брат и две сестрички.
Помню себя с 3-х лет, тогда прошла моя первая еврейская церемония – Халаке – первая стрижка. В этом возрасте я уже знал еврейский алфавит, читал книжки Шолом-Алейхема, до сих пор помню свою любимую – «Мальчик Мотл».
В школе с 1 класса мне очень понравилась математика, в то время как многим она не давалась. И у меня родилась идея: помогать детям из небогатых семей, которые не могут позволить себе репетитора.  Приглашал их к себе домой, и мы играли в школу, я – учитель, они – ученики. Задавал домашнее задание, у нас была настоящая доска, перед ответом поднимали руки – все, как положено.  Это были мои первые шаги в сторону осуществления мечты – стать преподавателем.
Началась война. Я успел окончить 3 класса, город громили, никто не знал, что ждет впереди. Когда дошло известие, что Ригу оккупировали, фашисты заживо сожгли тысячи евреев в Большой Хоральной Синагоге, мы поняли, что надо уходить. Взяли все, что можно было, двинулись на вокзал (за ночь оборудовали эшелон из товарных вагонов) и 5 июля отправились на восток. Не доезжая до Пскова, на нас налетели 14 фашистских самолетов, всем велели выйти из вагонов в лес. Были слышны залпы и взрывы. Войскам Красной армии удалось прогнать врагов, но те успели сбросить бомбы, Псков горел.
Поезд двинулся дальше, но впереди ждало еще более страшное препятствие: мост, через который лежал наш путь, пылал огнем. Отважный машинист, зная, какой «монстр» висит на хвосте, разогнал состав, и мы промчались через огниво, дорога за нами рухнула. Каждую Хануку вспоминаем это чудо, которое произошло с нами: выжили назло врагу.
Нашей следующей остановкой стала станция Канаш, Чувашия. Поселились в колхозе имени Ленина, отца в это время демобилизовали и отправили в город Алатырь.
Зимой начался учебный год. На тот момент мне было 9 лет, в первые дни учебы столкнулся с проблемой – обучение шло на чувашском языке, но и тут моим «маяком» стала математика. Я научился считать, решать примеры и задачки.
Папа часто писал, звал приехать. Когда мы, наконец, решились, произошло ужасное стечение обстоятельств: отец отправил письмо, которое разминулось с нами, где говорил: «сейчас ехать не стоит». Это была наша ошибка. На станции Канаш нас обокрали, 12 суток не могли уехать, голодали, холодали.
Когда добрались до Алатыря, жили в доме религиозного еврея, который заведовал часовой мастерской. Брат стал учеником часовщика, я тоже просился, но получил отказ: «до 12 лет не возьмем». Мне было уже 10, недоумевал, почему 2 года имеют такой вес, но урок усвоил. Ходил по городу, искал малейшую возможность подзаработать, и вдруг услышал родную речь – идиш. Зашел и попросился на работу. На вопрос о возрасте схитрил и сказал, что 12. И так меня приняли на подсобные работы в Махорочную фабрику. Проработал там 3 года.
В конце 1944 года должна была состояться Бар-мицва. Отец подготовил к церемонии. И вопреки всем запретам, она состоялась. Тогда собралось много евреев: местных и эвакуированных. Коэн, после того как я прочел молитву, обнял, поцеловал и в слезах сказал, что уже 50 лет он не слышал, чтобы 13-летний мальчик так читал Афтару.
2 мая 1945 года (за две недели до окончания войны) мы вернулись в родной город Тарту. Нам дали квартиру, жизнь начала налаживаться, вернулись к обучению.
Позже окончил школу экстерном и поступил в Учительский институт, учился заочно и параллельно занимался со «сложной» группой слесарей из ремесленного училища, преподавал математику, физику и немецкий язык, был «шефским преподавателем». Потом перешел в Педагогический институт в Пскове и там получил высшее образование.
Работал в вечерней школе, вел курсы для офицеров, которые хотели получить высшее образование после службы, репетиторствовал.
В 29 лет переехал в Ленинград. Передавал свой опыт заочного преподавания, ко мне даже приходили из филиала Академии Педагогических наук. Писал дипломную работу, используя опыт труда во многих сферах: от ученика в Цехе Лабораторного оборудования до токаря и слесаря. Дальше занимался научной работой, но продолжал преподавать до 70 лет.
До карантина и проблем со зрением ежедневно ходил в Синагогу читать молитву, меня даже звали работать, но я отказался. В «Еву» меня пригласила еще Полина Фишелева – встретиться с Голландскими профессорами, пообщаться на идише. И с того момента организация осталась в моей жизни».