Телефон горячей линии: +7 812 571 19 60
Непридуманные истории
Знаете, какое у нас в «Еве» главное богатство? Наши подопечные! У них бесконечное количество историй – грустных, смешных, детективных, захватывающих и, главное, настоящих, непридуманных.
Их жизни охватывают большую часть века 20-го и, на наше счастье, продолжаются и в 21-м.
Мы стараемся по мере наших скромных сил и возможностей записывать эти бесценные воспоминания.
Нельзя хранить такое богатство исключительно для себя, поэтому делимся с вами.
06.07.2021
«Во время войны я был в блокаде, учился в армейском училище. Когда немцы подходили уже близко, наше училище занималось эвакуацией завода, на котором мы учились на оптиков-механиков.
Позже наше училище послали под Лугу копать окопы, Лужский рубеж. Копать было очень тяжело, мы были еще детьми, лопаты больше нас, возраст, вес, рост, сила не имели значения, мы все работали в равной доле.
Мы не успели закончить, когда немцы подошли совсем близко. Войска начали занимать позиции. А нас отправили последним поездом до Толмачева, а оттуда уже в Ленинград.
В Ленинграде нас встретила блокада, голод и холод. По возвращению нам поручили копать окопы недалеко от площади Победы.
Наше училище находился там, где сейчас станция метро Пролетарская, а жил я на Загородном проспекте и я каждый день ходил пешком, 24 трамвайные остановки. Я ходил туда ради столовой, позавтракать, пообедать, поужинать, нам…
Георгий Штиль родился 4 марта 1932 года в Ленинграде. Мать была еврейкой, отец — русский, немецкого происхождения. Свои детские годы он провел на Кировском проспекте, гуляя с дружной компанией. Георгий вспоминает:
«Тогда нас воспитывали совсем по-другому, наше детство проходило во дворах. Были дворники, с которыми мы общались, помогали им. Помню, когда закончил первый класс, это была середина мая, мы участвовали в копание окоп на стадионе «Строитель».
Отец рассказывал, как 1-летнему мне на этом же стадионе Сергей Миронович Киров делал «козу»
Когда началась Великая Отечественная война Георгию было девять лет, то время он помнит четко, как будто и не прошло 80 лет:
«Немцы хотели сжечь весь город, но не получилось. Именно, потому что девчонки 10-ти классницы тушили бомбы, а мы с мальчишками таскали песок. Когда враги поняли, что сжечь не получится, они начали обстрел, привезли артиллерийское дальнобойное орудие и стреляли по центру.
В сентябре началась Блокада, в ноябре под покровом ночи нас посадили машину, и мы уехали.
Куда держать путь, не знали. Доехали до поезда, и отправились, куда-то на Восток. Не доезжая до Москвы, попали под обстрел. Наибольший урон получил состав, который шел впереди. Я своими глазами видел раскуроченные вагоны и трупы.
Нашей остановкой стала Марийская деревня, неравнодушные люди пустили нас к ним, помогали едой. Многие местные жители болели Трахомой, страдали кожными заболеваниями, оставаться там было небезопасно. Мать нашла русскую деревню «Надеждино», и перебрались туда. Жили очень дружно и мирно, не было никакого национализма. Нам выдали соху, и мы занимались сельским хозяйством, я копал огороды у хозяев, где жили, колол дрова, а летом ходил в лес за малиной»
Семья Георгия Антоновича провела четыре года в эвакуации в Башкирии. В 1945 году вернулись в Ленинград, и тут встретили День Победы.
Когда жизнь вернулась в мирное русло, перед Георгием встал выбор, с чем связать свою жизнь: «После войны все занимались спортом: волейбол, футбол, баскетбол - проснулся спортивный энтузиазм. Несмотря на то, что отец и многие родственники были инженерами, я решил стать учителем физкультуры.
По окончанию средней школы поступил в Техникум физкультуры, но со второго курса забрали в армию.
Там впервые попробовал читать перед публикой, начинал с Рейкина и смешных произведений, солдатам дико нравилось. Я понял, что буду актером.
Вернувшись с армии, выступал на сцене Дома Культуры на площади Льва Толстого – самого большого зала Ленинграда. В 1956 окончил Техникум, где большую часть времени ставил спектакли и выступал. После, нужно было три года отработать по профессии, но благодаря творческой деятельности меня освободили от этого обязательства»
В 1961 году Георгий окончил Ленинградский театральный институт имени А. Н. Островского и тогда же был принят в труппу Ленинградского академического Большого драматического театра имени М. Горького. Дебютировал в спектакле «Моя старшая сестра» по пьесе Александра Володина.
С 1960 года Георгий Штиль снимается в кино. Карьера в кинематографе началась в студенческие годы, и сейчас за его спиной порядка 220 работ.
1 марта 2016 года в Санкт-Петербурге вышла книга мемуаров Георгия Штиля «У меня все роли главные».
«Тогда нас воспитывали совсем по-другому, наше детство проходило во дворах. Были дворники, с которыми мы общались, помогали им. Помню, когда закончил первый класс, это была середина мая, мы участвовали в копание окоп на стадионе «Строитель».
Отец рассказывал, как 1-летнему мне на этом же стадионе Сергей Миронович Киров делал «козу»
Когда началась Великая Отечественная война Георгию было девять лет, то время он помнит четко, как будто и не прошло 80 лет:
«Немцы хотели сжечь весь город, но не получилось. Именно, потому что девчонки 10-ти классницы тушили бомбы, а мы с мальчишками таскали песок. Когда враги поняли, что сжечь не получится, они начали обстрел, привезли артиллерийское дальнобойное орудие и стреляли по центру.
В сентябре началась Блокада, в ноябре под покровом ночи нас посадили машину, и мы уехали.
Куда держать путь, не знали. Доехали до поезда, и отправились, куда-то на Восток. Не доезжая до Москвы, попали под обстрел. Наибольший урон получил состав, который шел впереди. Я своими глазами видел раскуроченные вагоны и трупы.
Нашей остановкой стала Марийская деревня, неравнодушные люди пустили нас к ним, помогали едой. Многие местные жители болели Трахомой, страдали кожными заболеваниями, оставаться там было небезопасно. Мать нашла русскую деревню «Надеждино», и перебрались туда. Жили очень дружно и мирно, не было никакого национализма. Нам выдали соху, и мы занимались сельским хозяйством, я копал огороды у хозяев, где жили, колол дрова, а летом ходил в лес за малиной»
Семья Георгия Антоновича провела четыре года в эвакуации в Башкирии. В 1945 году вернулись в Ленинград, и тут встретили День Победы.
Когда жизнь вернулась в мирное русло, перед Георгием встал выбор, с чем связать свою жизнь: «После войны все занимались спортом: волейбол, футбол, баскетбол - проснулся спортивный энтузиазм. Несмотря на то, что отец и многие родственники были инженерами, я решил стать учителем физкультуры.
По окончанию средней школы поступил в Техникум физкультуры, но со второго курса забрали в армию.
Там впервые попробовал читать перед публикой, начинал с Рейкина и смешных произведений, солдатам дико нравилось. Я понял, что буду актером.
Вернувшись с армии, выступал на сцене Дома Культуры на площади Льва Толстого – самого большого зала Ленинграда. В 1956 окончил Техникум, где большую часть времени ставил спектакли и выступал. После, нужно было три года отработать по профессии, но благодаря творческой деятельности меня освободили от этого обязательства»
В 1961 году Георгий окончил Ленинградский театральный институт имени А. Н. Островского и тогда же был принят в труппу Ленинградского академического Большого драматического театра имени М. Горького. Дебютировал в спектакле «Моя старшая сестра» по пьесе Александра Володина.
С 1960 года Георгий Штиль снимается в кино. Карьера в кинематографе началась в студенческие годы, и сейчас за его спиной порядка 220 работ.
1 марта 2016 года в Санкт-Петербурге вышла книга мемуаров Георгия Штиля «У меня все роли главные».
«90 лет! Годы ускользнули, будто, сквозь пальцы. Остались лишь воспоминания: о хорошем и не очень, о днях, когда казалось, что вся жизнь еще впереди.
Кажется только вчера меня – маленький сверток выносили из дверей Охтинской больницы. Закрывая глаза, до сих пор могу вспомнить вид из окна нашей маленькой квартирки над подвалом. Помню и сырость, и как болел, и меня отправили оздоравливаться к дедушке с бабушкой в Днепропетровскую область.
Неприятный повод подарил мне годы в еврейской колонии, где я не только набрался здоровья на 90 лет вперед, но и узнал многое о еврейской составляющей своей семьи.
В 1937 году вернулся домой, и в 40-ом пошел в школу. Успел проучиться год, началась война. В августе вместе с родителями нас эвакуировали на Урал, Свердловская область. Ребенком я был очень любознательным, узнав, что наше поселение называется Верхняя Салда, вычитал, что в переводе это означает - «Большая грязь». И не случайно, нас окружало три завода: Металлический турбостроительный завод имени Сталина, Московский авиастроительный и «Красный Выборжец». Там работали взрослые, делали все, что можно было для фронта и для победы. В мои обязанности входило пилить дрова, помню свои жуткие мозоли от одноручковой пилы и всепоглощающее чувство гордости, что в свои 9 лет я помогаю и приношу пользу.
В 1945 году мы вернулись в Ленинград, здесь же встретили День Победы. Очень хорошо помню это день: всем классом пошли на берег Невы, забрались на Сфинксов, и смотрели на шикарный салют. Все это запомнилось ярко в памяти. Красивые огни, друзья, чувства триумфа и гордости.
Отучился в мужской средней школе, поступил в строительный институт. И всю жизнь посвятил строительной отрасли. Участвовал в строительстве хрущовок, которые тогда были настоящим чудом и радостью, подарившие возможность перестать ютиться вдесятером в одной комнатушке.
В 2017 году, в возрасте 85 лет, мне пришлось отойти от дел. Постоянные перемещения, движение и поездки больше не доставляли былую радость, у меня появились сложности с мобильностью, ноги уже стали не те.
Вот так, как будто за один миг прошла 90-летняя пора. Были и радости, и горести, но могу сказать точно – все было не зря. Я горжусь тем, что участвовал в градостроительстве своего города, горжусь тем, как прожил свою жизнь»
Кажется только вчера меня – маленький сверток выносили из дверей Охтинской больницы. Закрывая глаза, до сих пор могу вспомнить вид из окна нашей маленькой квартирки над подвалом. Помню и сырость, и как болел, и меня отправили оздоравливаться к дедушке с бабушкой в Днепропетровскую область.
Неприятный повод подарил мне годы в еврейской колонии, где я не только набрался здоровья на 90 лет вперед, но и узнал многое о еврейской составляющей своей семьи.
В 1937 году вернулся домой, и в 40-ом пошел в школу. Успел проучиться год, началась война. В августе вместе с родителями нас эвакуировали на Урал, Свердловская область. Ребенком я был очень любознательным, узнав, что наше поселение называется Верхняя Салда, вычитал, что в переводе это означает - «Большая грязь». И не случайно, нас окружало три завода: Металлический турбостроительный завод имени Сталина, Московский авиастроительный и «Красный Выборжец». Там работали взрослые, делали все, что можно было для фронта и для победы. В мои обязанности входило пилить дрова, помню свои жуткие мозоли от одноручковой пилы и всепоглощающее чувство гордости, что в свои 9 лет я помогаю и приношу пользу.
В 1945 году мы вернулись в Ленинград, здесь же встретили День Победы. Очень хорошо помню это день: всем классом пошли на берег Невы, забрались на Сфинксов, и смотрели на шикарный салют. Все это запомнилось ярко в памяти. Красивые огни, друзья, чувства триумфа и гордости.
Отучился в мужской средней школе, поступил в строительный институт. И всю жизнь посвятил строительной отрасли. Участвовал в строительстве хрущовок, которые тогда были настоящим чудом и радостью, подарившие возможность перестать ютиться вдесятером в одной комнатушке.
В 2017 году, в возрасте 85 лет, мне пришлось отойти от дел. Постоянные перемещения, движение и поездки больше не доставляли былую радость, у меня появились сложности с мобильностью, ноги уже стали не те.
Вот так, как будто за один миг прошла 90-летняя пора. Были и радости, и горести, но могу сказать точно – все было не зря. Я горжусь тем, что участвовал в градостроительстве своего города, горжусь тем, как прожил свою жизнь»
Я себя помню не с самого раннего детства, хотя по рассказам родителей знаю, что, когда началась война наша семья жила в Луге. Мама и папа впопыхах собирали вещи, чтобы уехать в Ленинград, и запомнили навсегда, как я, как будто, что-то, почувствовав, вцепилась в отца и отказывалась его отпускать.
В семье было четверо детей: брат, сестра, я и моя двойняшка. Отец и брат ушли на фронт, мама и мы с сёстрами эвакуировались по Ладоге в город Омск. Оттуда мои первые воспоминания.
Мне было 5 лет, мама занималась стиркой, в это время пришел почтальон, с квадратным письмом – похоронным известием. Открыв бумаги, мать осела и потеряла сознание, там было написано: «Ваш сын геройски погиб». Тогда мы еще не знали, что говорилось о племяннике – сироте, который считал ее своей матерью, и в его жетоне в графе родители было вписано ее имя. Узнали спустя несколько дней, когда пришло известие, что он посмертно награжден Орденом Красной звезды. Сестра, поскольку мама была не в силах пойти, отправилась получать награду, а там уже было написано: «Посмертно награжден ваш сын Михаил», а брата звали Семен.
В 1945 году переехали в Ленинград, в 46-ом я заболела скарлатиной, и в этот же день с фронта приехал брат. Увидев его, обомлела, он мне показался таким высоким, статным, красивым. Меня забрали в больницу, и там всем рассказывала о своей гордости - брате.
Позже вернулась в школу, где столкнулась с учителями антисемитами. Во время урока Мужества, рассказывала о родственниках героях, на что учитель сказала: «Ладно, хватит, этого мы не хотим слушать». Это я запомнила на всю жизнь.
Закончив школу, мы с сестрой поступили в Библиотечный институт. Не дойдя до первой сессии, поняла, что это не мое, сестра последовала за мной. На следующий год, независимо от национальности, решили пойти на Филфак. За вступительное сочинение получили двойки, когда пошли посмотреть на работы, увидели, что у обеих было написано: «Стиль – 2», хотя у меня была одна ошибка в запятой, у сестры не было ни одной.
Не поступив, пришлось пойти в Шестое Медицинское училище. Я закончила по специальности фельдшер-лечебник. Работала медицинской сестрой, а позже поступила на Биофак в Университет. На втором курсе попала под трамвай, ездить в университет было больше невозможно, учебное заведение находилось слишком далеко от дома. Перешла в Герцена на биологический факультет.
Закончила отделение биологии и химии, и был выбор стать учителем,поскольку это стезя меня не удовлетворяла, приняла решение связать свою жизнь с медициной.
С имевшимся образованием могла пойти только врачом лаборантом, главный врач больницы, в которой тогда работала, очень помогла мне в развитии карьеры, отправив на курсы кафедры биохимии в институт Гидува. Там меня пригласили на кафедру педиатрии старшим лаборантом. Это было для меня очень большой школой, потому что, заведуя лабораторией, имела в руках экспериментальную базу, могла делать исследования. Помогала делать кандидатские диссертации своим коллегам. Работала с Репчук Фаиной Николаевной над изучением обмена белков, углеводов и жиров у детей первого года жизни. Мне обещали, что это будет и моей диссертационной работой, Фаина Николаевна оформит клиническую часть, а я биохимическую, поскольку сделала все эксперименты. Но обманули, сказали, что материала для диссертации мало, и не дали возможности выйти на защиту. Я не отчаялась, решила, что буду заниматься сама, и добьюсь научной работы, которая меня интересует.
Нашла новую стезю, занялась обменом магния у детей больных ревматизмом. Делала диссертацию на тему: «Особенности обмена магния и кальция у детей и подростков больных ревматизмом». Но, к сожалению, мне и ее не давали защитить. Хотя предзащита прошла очень успешно. Причина была банальна: я биохимик, мне нужен руководитель биохимик, а у меня была заведующая кафедры педиатрии.
Сменился завидущий научной частью, узнав всю ситуацию, он сказал: «Мы можем это легко уладить». Вызвал мою заведующую кафедры, и на бумагах попросил отказаться от руководства над моей работой в пользу заведующего кафедры биохимии. После этого я вышла на защиту. Она прошла успешно.
Я шла к этому 10 лет. Благодарна всем, кто помогал, и тем, кто вставал на моем пути, это закалило меня.
Довольно долго ещё работала старшим лаборантом, потом надоело, и решила сделать смелый шаг. Пошла к ректору института и предложила курс по диетологии. Он меня внимательно выслушал и назначил прием совместно с заведующей кафедры. Ректор буквально пригвоздил ту к стенке, и спросил, почему вы не продвигаете Лавут Ларису Моисеевну, имеющую защищенную диссертацию. Заведующей ничего не оставалось, было принято решение дождаться ставки, устроить конкурс, и назначить меня на должность. Несмотря на злопыхательства и козни других сотрудников меня утвердили. Я стала читать лекции, а через год повысили до старшего преподавателя.
Спустя годы работы на кафедре, заведование сменилось, пришла моя противница с конкурса на должность преподавателя. Она категорически не хотела, чтобы я оставалась. В это время появилась новая кафедра сестринского дела, позвонив туда, и сказав, что хочу перейти к ним, мне поставили одно условие – организовать платный цикл. Организовала, причем с большим успехом.
Меня пригласили работать на кафедру, но я уже претендовала на должность доцента. Для того, чтобы получить звание нужно было читать лекции в каком-то институте, кроме своего. Обратилась на кафедру диетологии, прочла там курс лекций по биохимии питания. Мне выдали заключение, что я справилась, и имею право претендовать на диплом доцента, отправив документы в Москву, оставалось только ждать. Вскоре меня подтвердили в звании доцента.
В 2014 году оказалось, что меня не могут переизбрать на должность из-за возраста, и мне предложили стать старшим лаборантом. Несмотря на то, что это понижение, из-за любви и преданности своему делу, согласилась. На 82 году жизни решила, что пора уйти. Долго не хотели отпускать из института, просили перейти на почасовую оплату, продолжать читать лекции, но я отказалась.
За свою жизнь успела написать бесчисленное количество научных работ и статей, у меня вышла книга по питанию при ожирении, ее выпустили в издательстве, растиражировали по главам и получилось еще 5-6 книг, я стала популярным автором. Кроме того, написала главу в лечебном справочнике по различным заболеваниям. Выступала на радио, участвовала в конференциях, до сих пор приглашают в качестве консультанта в газету «Качество», и еще многое другое. Когда-то, я была тщеславна, когда-то меня волновало, если к моей статье приписывались другие лица. Но теперь не такая, мне больше слава не нужна. Как хорошо сказал один поэт: «Оставьте ненужные споры, я себе уже все доказал..», а я могу, перефразируя сказать: Оставьте ненужные споры, я себе уже все доказала: кто я и что я, и себе цену знаю. Могу с уверенностью утверждать: моя карьера сложилась прекрасно, не благодаря, а вопреки.
В семье было четверо детей: брат, сестра, я и моя двойняшка. Отец и брат ушли на фронт, мама и мы с сёстрами эвакуировались по Ладоге в город Омск. Оттуда мои первые воспоминания.
Мне было 5 лет, мама занималась стиркой, в это время пришел почтальон, с квадратным письмом – похоронным известием. Открыв бумаги, мать осела и потеряла сознание, там было написано: «Ваш сын геройски погиб». Тогда мы еще не знали, что говорилось о племяннике – сироте, который считал ее своей матерью, и в его жетоне в графе родители было вписано ее имя. Узнали спустя несколько дней, когда пришло известие, что он посмертно награжден Орденом Красной звезды. Сестра, поскольку мама была не в силах пойти, отправилась получать награду, а там уже было написано: «Посмертно награжден ваш сын Михаил», а брата звали Семен.
В 1945 году переехали в Ленинград, в 46-ом я заболела скарлатиной, и в этот же день с фронта приехал брат. Увидев его, обомлела, он мне показался таким высоким, статным, красивым. Меня забрали в больницу, и там всем рассказывала о своей гордости - брате.
Позже вернулась в школу, где столкнулась с учителями антисемитами. Во время урока Мужества, рассказывала о родственниках героях, на что учитель сказала: «Ладно, хватит, этого мы не хотим слушать». Это я запомнила на всю жизнь.
Закончив школу, мы с сестрой поступили в Библиотечный институт. Не дойдя до первой сессии, поняла, что это не мое, сестра последовала за мной. На следующий год, независимо от национальности, решили пойти на Филфак. За вступительное сочинение получили двойки, когда пошли посмотреть на работы, увидели, что у обеих было написано: «Стиль – 2», хотя у меня была одна ошибка в запятой, у сестры не было ни одной.
Не поступив, пришлось пойти в Шестое Медицинское училище. Я закончила по специальности фельдшер-лечебник. Работала медицинской сестрой, а позже поступила на Биофак в Университет. На втором курсе попала под трамвай, ездить в университет было больше невозможно, учебное заведение находилось слишком далеко от дома. Перешла в Герцена на биологический факультет.
Закончила отделение биологии и химии, и был выбор стать учителем,поскольку это стезя меня не удовлетворяла, приняла решение связать свою жизнь с медициной.
С имевшимся образованием могла пойти только врачом лаборантом, главный врач больницы, в которой тогда работала, очень помогла мне в развитии карьеры, отправив на курсы кафедры биохимии в институт Гидува. Там меня пригласили на кафедру педиатрии старшим лаборантом. Это было для меня очень большой школой, потому что, заведуя лабораторией, имела в руках экспериментальную базу, могла делать исследования. Помогала делать кандидатские диссертации своим коллегам. Работала с Репчук Фаиной Николаевной над изучением обмена белков, углеводов и жиров у детей первого года жизни. Мне обещали, что это будет и моей диссертационной работой, Фаина Николаевна оформит клиническую часть, а я биохимическую, поскольку сделала все эксперименты. Но обманули, сказали, что материала для диссертации мало, и не дали возможности выйти на защиту. Я не отчаялась, решила, что буду заниматься сама, и добьюсь научной работы, которая меня интересует.
Нашла новую стезю, занялась обменом магния у детей больных ревматизмом. Делала диссертацию на тему: «Особенности обмена магния и кальция у детей и подростков больных ревматизмом». Но, к сожалению, мне и ее не давали защитить. Хотя предзащита прошла очень успешно. Причина была банальна: я биохимик, мне нужен руководитель биохимик, а у меня была заведующая кафедры педиатрии.
Сменился завидущий научной частью, узнав всю ситуацию, он сказал: «Мы можем это легко уладить». Вызвал мою заведующую кафедры, и на бумагах попросил отказаться от руководства над моей работой в пользу заведующего кафедры биохимии. После этого я вышла на защиту. Она прошла успешно.
Я шла к этому 10 лет. Благодарна всем, кто помогал, и тем, кто вставал на моем пути, это закалило меня.
Довольно долго ещё работала старшим лаборантом, потом надоело, и решила сделать смелый шаг. Пошла к ректору института и предложила курс по диетологии. Он меня внимательно выслушал и назначил прием совместно с заведующей кафедры. Ректор буквально пригвоздил ту к стенке, и спросил, почему вы не продвигаете Лавут Ларису Моисеевну, имеющую защищенную диссертацию. Заведующей ничего не оставалось, было принято решение дождаться ставки, устроить конкурс, и назначить меня на должность. Несмотря на злопыхательства и козни других сотрудников меня утвердили. Я стала читать лекции, а через год повысили до старшего преподавателя.
Спустя годы работы на кафедре, заведование сменилось, пришла моя противница с конкурса на должность преподавателя. Она категорически не хотела, чтобы я оставалась. В это время появилась новая кафедра сестринского дела, позвонив туда, и сказав, что хочу перейти к ним, мне поставили одно условие – организовать платный цикл. Организовала, причем с большим успехом.
Меня пригласили работать на кафедру, но я уже претендовала на должность доцента. Для того, чтобы получить звание нужно было читать лекции в каком-то институте, кроме своего. Обратилась на кафедру диетологии, прочла там курс лекций по биохимии питания. Мне выдали заключение, что я справилась, и имею право претендовать на диплом доцента, отправив документы в Москву, оставалось только ждать. Вскоре меня подтвердили в звании доцента.
В 2014 году оказалось, что меня не могут переизбрать на должность из-за возраста, и мне предложили стать старшим лаборантом. Несмотря на то, что это понижение, из-за любви и преданности своему делу, согласилась. На 82 году жизни решила, что пора уйти. Долго не хотели отпускать из института, просили перейти на почасовую оплату, продолжать читать лекции, но я отказалась.
За свою жизнь успела написать бесчисленное количество научных работ и статей, у меня вышла книга по питанию при ожирении, ее выпустили в издательстве, растиражировали по главам и получилось еще 5-6 книг, я стала популярным автором. Кроме того, написала главу в лечебном справочнике по различным заболеваниям. Выступала на радио, участвовала в конференциях, до сих пор приглашают в качестве консультанта в газету «Качество», и еще многое другое. Когда-то, я была тщеславна, когда-то меня волновало, если к моей статье приписывались другие лица. Но теперь не такая, мне больше слава не нужна. Как хорошо сказал один поэт: «Оставьте ненужные споры, я себе уже все доказал..», а я могу, перефразируя сказать: Оставьте ненужные споры, я себе уже все доказала: кто я и что я, и себе цену знаю. Могу с уверенностью утверждать: моя карьера сложилась прекрасно, не благодаря, а вопреки.
«Мое детство и юношество прошло в городе Тарту, Эстония. Родился в большой еврейской ортодоксальной семье. Мама – дочь раввина, отец принадлежал к рижскому раввинату, нас было четверо детей: я, брат и две сестрички.
Помню себя с 3-х лет, тогда прошла моя первая еврейская церемония – Халаке – первая стрижка. В этом возрасте я уже знал еврейский алфавит, читал книжки Шолом-Алейхема, до сих пор помню свою любимую – «Мальчик Мотл».
В школе с 1 класса мне очень понравилась математика, в то время как многим она не давалась. И у меня родилась идея: помогать детям из небогатых семей, которые не могут позволить себе репетитора. Приглашал их к себе домой, и мы играли в школу, я – учитель, они – ученики. Задавал домашнее задание, у нас была настоящая доска, перед ответом поднимали руки – все, как положено. Это были мои первые шаги в сторону осуществления мечты – стать преподавателем.
Началась война. Я успел окончить 3 класса, город громили, никто не знал, что ждет впереди. Когда дошло известие, что Ригу оккупировали, фашисты заживо сожгли тысячи евреев в Большой Хоральной Синагоге, мы поняли, что надо уходить. Взяли все, что можно было, двинулись на вокзал (за ночь оборудовали эшелон из товарных вагонов) и 5 июля отправились на восток. Не доезжая до Пскова, на нас налетели 14 фашистских самолетов, всем велели выйти из вагонов в лес. Были слышны залпы и взрывы. Войскам Красной армии удалось прогнать врагов, но те успели сбросить бомбы, Псков горел.
Поезд двинулся дальше, но впереди ждало еще более страшное препятствие: мост, через который лежал наш путь, пылал огнем. Отважный машинист, зная, какой «монстр» висит на хвосте, разогнал состав, и мы промчались через огниво, дорога за нами рухнула. Каждую Хануку вспоминаем это чудо, которое произошло с нами: выжили назло врагу.
Нашей следующей остановкой стала станция Канаш, Чувашия. Поселились в колхозе имени Ленина, отца в это время демобилизовали и отправили в город Алатырь.
Зимой начался учебный год. На тот момент мне было 9 лет, в первые дни учебы столкнулся с проблемой – обучение шло на чувашском языке, но и тут моим «маяком» стала математика. Я научился считать, решать примеры и задачки.
Папа часто писал, звал приехать. Когда мы, наконец, решились, произошло ужасное стечение обстоятельств: отец отправил письмо, которое разминулось с нами, где говорил: «сейчас ехать не стоит». Это была наша ошибка. На станции Канаш нас обокрали, 12 суток не могли уехать, голодали, холодали.
Когда добрались до Алатыря, жили в доме религиозного еврея, который заведовал часовой мастерской. Брат стал учеником часовщика, я тоже просился, но получил отказ: «до 12 лет не возьмем». Мне было уже 10, недоумевал, почему 2 года имеют такой вес, но урок усвоил. Ходил по городу, искал малейшую возможность подзаработать, и вдруг услышал родную речь – идиш. Зашел и попросился на работу. На вопрос о возрасте схитрил и сказал, что 12. И так меня приняли на подсобные работы в Махорочную фабрику. Проработал там 3 года.
В конце 1944 года должна была состояться Бар-мицва. Отец подготовил к церемонии. И вопреки всем запретам, она состоялась. Тогда собралось много евреев: местных и эвакуированных. Коэн, после того как я прочел молитву, обнял, поцеловал и в слезах сказал, что уже 50 лет он не слышал, чтобы 13-летний мальчик так читал Афтару.
2 мая 1945 года (за две недели до окончания войны) мы вернулись в родной город Тарту. Нам дали квартиру, жизнь начала налаживаться, вернулись к обучению.
Позже окончил школу экстерном и поступил в Учительский институт, учился заочно и параллельно занимался со «сложной» группой слесарей из ремесленного училища, преподавал математику, физику и немецкий язык, был «шефским преподавателем». Потом перешел в Педагогический институт в Пскове и там получил высшее образование.
Работал в вечерней школе, вел курсы для офицеров, которые хотели получить высшее образование после службы, репетиторствовал.
В 29 лет переехал в Ленинград. Передавал свой опыт заочного преподавания, ко мне даже приходили из филиала Академии Педагогических наук. Писал дипломную работу, используя опыт труда во многих сферах: от ученика в Цехе Лабораторного оборудования до токаря и слесаря. Дальше занимался научной работой, но продолжал преподавать до 70 лет.
До карантина и проблем со зрением ежедневно ходил в Синагогу читать молитву, меня даже звали работать, но я отказался. В «Еву» меня пригласила еще Полина Фишелева – встретиться с Голландскими профессорами, пообщаться на идише. И с того момента организация осталась в моей жизни».
Помню себя с 3-х лет, тогда прошла моя первая еврейская церемония – Халаке – первая стрижка. В этом возрасте я уже знал еврейский алфавит, читал книжки Шолом-Алейхема, до сих пор помню свою любимую – «Мальчик Мотл».
В школе с 1 класса мне очень понравилась математика, в то время как многим она не давалась. И у меня родилась идея: помогать детям из небогатых семей, которые не могут позволить себе репетитора. Приглашал их к себе домой, и мы играли в школу, я – учитель, они – ученики. Задавал домашнее задание, у нас была настоящая доска, перед ответом поднимали руки – все, как положено. Это были мои первые шаги в сторону осуществления мечты – стать преподавателем.
Началась война. Я успел окончить 3 класса, город громили, никто не знал, что ждет впереди. Когда дошло известие, что Ригу оккупировали, фашисты заживо сожгли тысячи евреев в Большой Хоральной Синагоге, мы поняли, что надо уходить. Взяли все, что можно было, двинулись на вокзал (за ночь оборудовали эшелон из товарных вагонов) и 5 июля отправились на восток. Не доезжая до Пскова, на нас налетели 14 фашистских самолетов, всем велели выйти из вагонов в лес. Были слышны залпы и взрывы. Войскам Красной армии удалось прогнать врагов, но те успели сбросить бомбы, Псков горел.
Поезд двинулся дальше, но впереди ждало еще более страшное препятствие: мост, через который лежал наш путь, пылал огнем. Отважный машинист, зная, какой «монстр» висит на хвосте, разогнал состав, и мы промчались через огниво, дорога за нами рухнула. Каждую Хануку вспоминаем это чудо, которое произошло с нами: выжили назло врагу.
Нашей следующей остановкой стала станция Канаш, Чувашия. Поселились в колхозе имени Ленина, отца в это время демобилизовали и отправили в город Алатырь.
Зимой начался учебный год. На тот момент мне было 9 лет, в первые дни учебы столкнулся с проблемой – обучение шло на чувашском языке, но и тут моим «маяком» стала математика. Я научился считать, решать примеры и задачки.
Папа часто писал, звал приехать. Когда мы, наконец, решились, произошло ужасное стечение обстоятельств: отец отправил письмо, которое разминулось с нами, где говорил: «сейчас ехать не стоит». Это была наша ошибка. На станции Канаш нас обокрали, 12 суток не могли уехать, голодали, холодали.
Когда добрались до Алатыря, жили в доме религиозного еврея, который заведовал часовой мастерской. Брат стал учеником часовщика, я тоже просился, но получил отказ: «до 12 лет не возьмем». Мне было уже 10, недоумевал, почему 2 года имеют такой вес, но урок усвоил. Ходил по городу, искал малейшую возможность подзаработать, и вдруг услышал родную речь – идиш. Зашел и попросился на работу. На вопрос о возрасте схитрил и сказал, что 12. И так меня приняли на подсобные работы в Махорочную фабрику. Проработал там 3 года.
В конце 1944 года должна была состояться Бар-мицва. Отец подготовил к церемонии. И вопреки всем запретам, она состоялась. Тогда собралось много евреев: местных и эвакуированных. Коэн, после того как я прочел молитву, обнял, поцеловал и в слезах сказал, что уже 50 лет он не слышал, чтобы 13-летний мальчик так читал Афтару.
2 мая 1945 года (за две недели до окончания войны) мы вернулись в родной город Тарту. Нам дали квартиру, жизнь начала налаживаться, вернулись к обучению.
Позже окончил школу экстерном и поступил в Учительский институт, учился заочно и параллельно занимался со «сложной» группой слесарей из ремесленного училища, преподавал математику, физику и немецкий язык, был «шефским преподавателем». Потом перешел в Педагогический институт в Пскове и там получил высшее образование.
Работал в вечерней школе, вел курсы для офицеров, которые хотели получить высшее образование после службы, репетиторствовал.
В 29 лет переехал в Ленинград. Передавал свой опыт заочного преподавания, ко мне даже приходили из филиала Академии Педагогических наук. Писал дипломную работу, используя опыт труда во многих сферах: от ученика в Цехе Лабораторного оборудования до токаря и слесаря. Дальше занимался научной работой, но продолжал преподавать до 70 лет.
До карантина и проблем со зрением ежедневно ходил в Синагогу читать молитву, меня даже звали работать, но я отказался. В «Еву» меня пригласила еще Полина Фишелева – встретиться с Голландскими профессорами, пообщаться на идише. И с того момента организация осталась в моей жизни».
«Мое детство было счастливым, мама и папа – хорошие люди, евреи. Вместе готовили мацу, ходили в Синагогу на праздники, все казалось светлым и радостным, так было до войны.
Мы должны были эвакуироваться, но я заболела корью, поэтому остались в Ленинграде. Блокада – это страшно, много ужасов и кошмаров осталось с того времени. Помню буржуйку, ведро с водой (стоящее в комнате) замерзало от холода, голод. Я в то время ходила в садик, каждый вечер страшилась утра, потому что знала, что вновь выйду на улицу и увижу людей, лежащих на земле, холодных, одиноких.
После войны, когда папа вернулся из армии, пошла в школу. Казалось, что жизнь налаживается, впереди светлое будущее, но я и не думала, что дети могут быть такими злыми и жестокими. Мое имя – Сарра – говорило само за себя: еврейка. Антисемитизм стал моим «сопровождающим» на все школьные годы.
По окончании 10 класса никуда не поступила и устроилась работать. 36 лет была инженером конструктором на Технологической оснастке.
Моя еврейская жизнь началась в 1991 году, я пошла в Синагогу, занималась ивритом, а потом пришла в еврейский хор. В 1993 году поступила в Еврейский Университет на исторический факультет, сдавала экзамены на одном уровне с молодежью, все странно косились, но я была собой очень горда. В 1999 году закончила и устроилась тьютером по теме жизнь и творчество евреев Восточной Европы в открытый Университет Израиля. Так и исполнилась детская мечта – стать преподавателем истории.
Еврейский хор, а потом и столовая «Евы» были моей жизнью. 5 дней в столовой и 2 на репетиции. Каждую неделю и каждый день там, все было завязано на «Еве». Когда все вдруг оборвалось, было страшно, но напрасно. Столовая «Евы» продолжила меня поддерживать: обеды, праздничные наборы, общение. Онлайн лекции, зарядки, концерты – теперь обязательная составляющая моего досуга. Я очень благодарна «Еве», все время чувствую связь и заботу».
Мы должны были эвакуироваться, но я заболела корью, поэтому остались в Ленинграде. Блокада – это страшно, много ужасов и кошмаров осталось с того времени. Помню буржуйку, ведро с водой (стоящее в комнате) замерзало от холода, голод. Я в то время ходила в садик, каждый вечер страшилась утра, потому что знала, что вновь выйду на улицу и увижу людей, лежащих на земле, холодных, одиноких.
После войны, когда папа вернулся из армии, пошла в школу. Казалось, что жизнь налаживается, впереди светлое будущее, но я и не думала, что дети могут быть такими злыми и жестокими. Мое имя – Сарра – говорило само за себя: еврейка. Антисемитизм стал моим «сопровождающим» на все школьные годы.
По окончании 10 класса никуда не поступила и устроилась работать. 36 лет была инженером конструктором на Технологической оснастке.
Моя еврейская жизнь началась в 1991 году, я пошла в Синагогу, занималась ивритом, а потом пришла в еврейский хор. В 1993 году поступила в Еврейский Университет на исторический факультет, сдавала экзамены на одном уровне с молодежью, все странно косились, но я была собой очень горда. В 1999 году закончила и устроилась тьютером по теме жизнь и творчество евреев Восточной Европы в открытый Университет Израиля. Так и исполнилась детская мечта – стать преподавателем истории.
Еврейский хор, а потом и столовая «Евы» были моей жизнью. 5 дней в столовой и 2 на репетиции. Каждую неделю и каждый день там, все было завязано на «Еве». Когда все вдруг оборвалось, было страшно, но напрасно. Столовая «Евы» продолжила меня поддерживать: обеды, праздничные наборы, общение. Онлайн лекции, зарядки, концерты – теперь обязательная составляющая моего досуга. Я очень благодарна «Еве», все время чувствую связь и заботу».
«Помню себя, когда мне было 4 года, это не светлые воспоминания, но они сделали меня такой, какая я сейчас, смелая, решительная и самостоятельная. Я очень рано потеряла маму, воспоминаний о ней у меня нет, только фото, но ее образ в моей голове – светлая, добрая, любящая мамочка. Воспитывалась родителями отца, папа и дедушка очень много работали, бабушка – домохозяйка, «тряслась» надо мной, сдувала пылинки, оберегала и любила.
Вся моя семья была чистокровными евреями, по праздникам ходили в Синагогу, знали и гордились тем, кто мы есть.
Когда закончила второй класс, началась война, я была эвакуирована со школой, на 4 года интернат в Кировской области стал моим домом. Там я встретила Великую победу. В начале июня вернулась в Ленинград и окончила 8 классов.
В 16 лет уже пошла работать к станку, 43 года отработала на Печатном дворе. Когда пенсионеров…
«Я отчетливо помню себя с первого дня в школе, этот восторг от перспективы завести много новых друзей, получать знания, все вокруг казалось таким интересным. Первый класс – это был мой первый опыт в общении с таким количеством детей; в детский сад я не ходила, раньше не было так принято.
Моя семья заменяла мне все, двоюродные братья и сестры – друзей, родители – дошкольное образование. Дедушка со стороны отца был очень набожным человеком, благодаря нему я узнала многое о еврейской истории, традициях, праздниках. Песах, Рош-а-шана, Ханука проходили в нашем доме согласно всем традициям, ярко и торжественно. Но вне стен нашей квартиры разговоры о религии были запрещены, в школе нас учили быть антирелигиозными, национальность не имела значения и была нежелательной темой разговора.
Помню, как моя жизнь поделилась на «до» и «после»: у меня появилась мечта! Я училась в старших классах, тогда все говорили о трех отважных женщинах, установивших мировой рекорд, совершив полет из Москвы на Дальний Восток. Эта сенсация как будто расставила в моей голове все на свои места, и я поняла, что хочу поступить в Авиационный институт и связать свою жизнь с самолетами. Что после окончания школы и сделала. И никогда в жизни не жалела о выборе своей профессии.
Во время войны я долгое время работала по 12 часов в сутки, выбора не было, мама тяжело болела. Чтобы хоть как-то учиться, мне пришлось перейти на вечернее обучение и сократить рабочие смены. Таким образом я училась до того момента, как не закрылось вечернее отделение, и не пришлось перейти на дневное. В самые сложные времена мне помогало двигаться только ощущение, что реализация моей мечты уже совсем близко.
Окончив Ленинградский институт авиационного приборостроения, я работала всю жизнь по специальности разработчика авиационных приборов. До 56 лет трудилась в «Почтовом ящике 50» – предприятие авиационной промышленности. Смело могу сказать, что выбор, который я сделала в старшем классе, подарил мне интересную жизнь, наполненную желанной работой и людьми, разделяющими мою любовь к небу и «стальным птицам»
Моя семья заменяла мне все, двоюродные братья и сестры – друзей, родители – дошкольное образование. Дедушка со стороны отца был очень набожным человеком, благодаря нему я узнала многое о еврейской истории, традициях, праздниках. Песах, Рош-а-шана, Ханука проходили в нашем доме согласно всем традициям, ярко и торжественно. Но вне стен нашей квартиры разговоры о религии были запрещены, в школе нас учили быть антирелигиозными, национальность не имела значения и была нежелательной темой разговора.
Помню, как моя жизнь поделилась на «до» и «после»: у меня появилась мечта! Я училась в старших классах, тогда все говорили о трех отважных женщинах, установивших мировой рекорд, совершив полет из Москвы на Дальний Восток. Эта сенсация как будто расставила в моей голове все на свои места, и я поняла, что хочу поступить в Авиационный институт и связать свою жизнь с самолетами. Что после окончания школы и сделала. И никогда в жизни не жалела о выборе своей профессии.
Во время войны я долгое время работала по 12 часов в сутки, выбора не было, мама тяжело болела. Чтобы хоть как-то учиться, мне пришлось перейти на вечернее обучение и сократить рабочие смены. Таким образом я училась до того момента, как не закрылось вечернее отделение, и не пришлось перейти на дневное. В самые сложные времена мне помогало двигаться только ощущение, что реализация моей мечты уже совсем близко.
Окончив Ленинградский институт авиационного приборостроения, я работала всю жизнь по специальности разработчика авиационных приборов. До 56 лет трудилась в «Почтовом ящике 50» – предприятие авиационной промышленности. Смело могу сказать, что выбор, который я сделала в старшем классе, подарил мне интересную жизнь, наполненную желанной работой и людьми, разделяющими мою любовь к небу и «стальным птицам»
«Мое самое яркое детское воспоминание – поступление в школу. Это этап моей жизни, который превратил меня из замкнутого и неулыбчивого ребенка в общительную и болтливую первоклассницу.
Мои дошкольные годы нельзя назвать несчастными, но и радостными тоже. Я была старшим ребенком в семье. Меня вечно окружали шум и веселье, к которому я, к сожалению, не была причастна. Мне не хотелось участвовать в бесконечных играх моих братьев и сестер, а они не разделяли моих интересов.
Вся наша семья по национальности евреи, все дяди, тети, бабушки, дедушки. Для нас и нашего окружения это никогда не было секретом. Я никогда этого не скрывала. И ни разу за свои школьные и студенческие годы не встречалась с антисемитизмом. Наш образ жизни не отличался от обычной советской семьи, мы не соблюдали еврейских традиций, не готовили особенных блюд. Мой первый поход в Синагогу состоялся уже во взрослом…
«Я помню себя с 3-х летнего возраста, самые яркие детские воспоминания связаны именно с этим периодом жизни.
В 1929 году папа открывал больницу в Мурманске, он был первым врачом, который там работал. Мы с мамой из Ленинграда поехали к нему, это произвело на меня невероятное впечатление. В 3 года я уже читала, поэтому книги были моими верными друзьями, и любовь к чтению у меня осталась на всю жизнь.
Моя семья была смешенной: мама была русской, а отец чистокровный еврей. Родители матери были коренными Ленинградцами, небогатыми, но, тем не менее, дали ей отличное образование. Отец родился в Киеве, в 12 лет, во время еврейских погромов, он уехал в Ленинград. По окончанию школы, он поступил в Медицинский институт, где и познакомился со своей будущей женой – моей мамой. Было тяжелое время, царила гражданская война, и чтобы папа смог доучиться, маме пришлось бросить институт и пойти…