Борис Иосифович Лерман, 96 лет
«Во время войны я был в блокаде, учился в армейском училище. Когда немцы подходили уже близко, наше училище занималось эвакуацией завода, на котором мы учились на оптиков-механиков.
Позже наше училище послали под Лугу копать окопы, Лужский рубеж. Копать было очень тяжело, мы были еще детьми, лопаты больше нас, возраст, вес, рост, сила не имели значения, мы все работали в равной доле.
Мы не успели закончить, когда немцы подошли совсем близко. Войска начали занимать позиции. А нас отправили последним поездом до Толмачева, а оттуда уже в Ленинград.
В Ленинграде нас встретила блокада, голод и холод. По возвращению нам поручили копать окопы недалеко от площади Победы.
Наше училище находился там, где сейчас станция метро Пролетарская, а жил я на Загородном проспекте и я каждый день ходил пешком, 24 трамвайные остановки. Я ходил туда ради столовой, позавтракать, пообедать, поужинать, нам давали 250 грамм хлеба.
Когда ноги уже не могли преодолевать такие расстояния, я переехал к сестре. Муж сестры жил в Нижнем Тагиле и занимался военным делом, однажды нам пришло от него письмо-вызов, чтобы мы эвакуировались.
Мы должны были дойти пешком до Смольного, это казалось не таким большим расстоянием, по сравнению с тем, что я проходил до училища.
В день отъезда мы отошли от дома метров 100-150 и у меня отказали ноги, сестра недоумевала, почему я не иду за ней, но я уже не мог. Я взял у нее продуктовые карточки, ключи от квартиры и сказал ей: «Все, иди одна, дальше без меня», она долго думала, что можно сделать, чтобы мы добрались вместе, но выхода не было.
Я сел на подоконник и смотрел ей вслед, она долго еще оборачивалась, и вдруг до меня дошло, что я сделал - я сам подписал себе смертный приговор.
Пока я добирался до дома, несчастные 150 метров, на улице успело потемнеть. Кое-как, на коленках, я поднялся до квартиры и лег на диван у стены. Вдруг я услышал стук в дверь, когда открыл дверь, там стоял солдат с пакетом, он спрашивал мою сестру, я объяснил ему, что сестра уехала, а я остался один и погибаю здесь от голода, но он упорно говорил мне, что пакет с продуктами от моего брата, который стоял на Ладоге, это посылка для моей сестры, и никому кроме нее отдавать пакет нельзя. Я плакал, молил его на коленях, пытаясь объяснить, что я родной брат отправителя, он долго не верил, но в конце концов посылку отдал.
Меня спасло, что никто из соседей не видел, что ко мне заходил солдат с пакетом продуктов, у меня были соседи - каннибалы, они бы меня съели и посылку вместе со мной.
По ночам я тихо, чтобы никто не слышал, готовил себе еду, маленькие лепешечки из муки и воды. И так через неделю я встал на ноги.
Первым делом я пошел в управление армейских училищ, там я объяснил в какую ситуацию я попал, и мне дали направление на питание. Я был на десятом небе от счастья, каждый день меня кормили, каша, хлеб, они никогда не казались мне такими вкусными.
В 42 году объявили эвакуацию этого училища в Московскую область, нам пришлось идти пешком до Финляндского вокзала, больных и слабых оставили, а я смог дойти вместе со всеми. Мы ехали в поезде 22 дня.
Там мы поступили в школу, кормили нас на убой. Мы поражались куда мы попали, что за удивительное место. Потом мы работали на заводе, а затем нам пришли военные повестки. Я пришел в военкомат, но там мне сказали, что вышло военное положение, в котором говорилось, что с нашего завода никого не брать, на заводе нужны люди.
Через пару недель снова пришла повестка, в этот раз, из военкомата меня отправили в военскую часть, потом в учебный танковый полк и на войну. Кончилось тем, что после войны я служил еще 4 года, как самый молодой солдат.
Меня наградил медалью сам начальник следственного управления Александр Иванович Бастрыкин «За доблесть и отвагу», и я являюсь почетным членом следственного управления.»